Замечательную фразу сказал Сергей Довлатов — писатель уровня Тэффи, которого постигла посмертная слава Чехова. «Любить публично — скотство». Задумаемся над ней.

Что может быть выше, чище, воспетее любви? Только подвиг. Но подвиг может быть публичным, его это не умаляет. А любовь? Нет? Почему?

Ну, и хотя Довлатов далеко не Чехов, но по сравнению с нами всё равно гений, а посему не будем с ним спорить, лучше постараемся понять его.

Многие вещи в мире требуют завесы. Секс (сколько бы полов в нём ни участвовало). Молитва (хотя тысячу, да даже триста лет назад это было ещё не так — существовала соборная молитва. Она, конечно, и сегодня существует… Де-факто).

Демонстративно благочестивый человек отвратителен, как всякий лицемер и ханжа. Человек, верующий с оглядкой на людей, верит в людей, а не в Бога. Один из мерзейших кадров мирового кинематографа — молитва Александра в камеру в «Жертвоприношении» Тарковского. Он обращается к Богу — «Господи», глядя кинозрителю в глаза. Похожий эффект можно разглядеть в «Ревизоре»: «Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!» Городничий должен говорить это в смеющийся зрительный зал. Но если у Гоголя эстрадная шутка набирает вдруг трагическую философскую высоту, то у Тарковского претензия на «нерв» вырождается в пошлость. При всём моём уважении к фильмам Тарковского. Вернее, к тому состоянию медитативного оцепенения, в которое они повергают.